С чего все началось? А началось все, знаете ли, просто. Однажды, не
утром, не вечером, а так, днем или ночью, поймали подозрительные
личности великого французского писателя Виктора-Мари Гюго. И
началось.

…и видит Гюго - вокруг собираются покойнички и решают, какой же
лютой смерти предать автора в отместку за собственные муки.
- Повесить! - говорит Эсмеральда, поигрывая цепью на шее.
Только Гюго тоже не лыком шит - торопливо скрипит пером и
старательно записывает свои впечатления от стройных ножек цыганки.
Возмущенные взгляды Фролло и Квазимодо его, развратника, абсолютно
не смущают.
Тут начинают потихонечку и другие подходить. Впереди всех -
мизерабли на лихих конях. И мизераблей этих - не счесть.
- Расстрелять! - визжит Гаврош. Его поддерживает нестройный хор
героев баррикад.
- Будете выступать, - пытается урезонить безобразников Виктор-Мари,
- вообще выкину из романа. Гаврош, это к тебе относится! Пойдешь по
миру зарубежной литературы с протянутой рукой, так и знай, гадкий
мальчишка!
Видя, что угроза не производит желанного действия, автор нагнетает
атмосферу: - Отдам на растерзание советским критикам! Они из тебя
быстро сделают сознательного пролетария!
Это, вроде бы, помогает. По крайней мере, размахивать революционным
знаменем гаденыш перестает. Стоящие на обочине советские критики
радостно потирают ручонки и плотоядно ухмыляются.
С одними разобрался - так другие тут как тут. А что поделаешь?
Писал-то много, руки по локоть в чернилах. Сам, в общем, виноват.
- Утопить, - предлагает, выглядывая из Сены, инспектор Жавер. С ним
молчаливо солидарен Жюльен.
- А вы чего вылезаете? - сердится Гюго. Ножки Эсмеральды его уже не
занимают. - Между прочим, Жавер, мне тебя очень тяжело было топить.
Но другого выхода не было. Посуди сам: тебя мучили угрызения
совести, ты был растерян, ты уже ни во что не верил. Умер себе и
умер, красиво умер, благодарить должен. Так нет же - еще чего-то
требуешь. Неблагодарный вы народ. Тьфу на вас! Мог бы всю жизнь
спокойно стихи писать! И пьесы! Мне даже за них иногда неплохо
платили. Связался я с вами, окаянными... Этого не убей, того не
пугай, третьему взаимную любовь вынь да положь... Я что, автор
любовных романов?!!
- А то кто же? - искренне удивляются Фролло, Квазимодо и Эсмеральда.
- Из-за чего ты учудил с нами такую бучу? Что бы там ни строчили в
Советской энциклопедии о народном сознании, схоластических штудиях,
религиозном подавлении человеческой личности, нежной душе под
уродливой внешностью и прочей лабуде, сотворили мы это исключительно
от любви. - (Эсмеральда, о чудо, бросает нежный взгляд на очень
похорошевшего священника. Квазимодо шипит что-то вроде "этого в
книге не было, бросьте самодеятельность"). - Так что не отпирайся,
наш роман именно любовный. В историческом антураже.
Любовно-психологический, если тебе так хочется.
- Мне лучше знать, - огрызается Гюго. И зря. Как раз подошла очередь
героев «Собора».

- Убить его! - присоединяются к кровожадным выкрикам голоса
Квазимодо и Гуинплена. - Но сперва изуродовать! И выставить на
всеобщее издевательство!!
- А вы вообще молчите! - отражать удары становится все тяжелее. -
Мало я над вами поизмывался, так вы еще хотите? Квазимодо! Я к тебе
обращаюсь, глухомань! Щас ты у меня станешь отрицательным героем и
быстренько отдашь Эсмеральду своему господину. Девушка, не делайте
такое возмущенное лицо, ради искусства стоит пострадать. Ничего с
вами не случится. Надо же и о других думать, правда, мэтр Фролло?
Вот видите, он не возражает. Давай, девочка, иди к нему, иди. Так, я
о чем? А, о Квазимодо. Вот так-то. Изуродовать! Меня! Самого Гюго!
Обалдели вы что ли? Нет, Квазимодо, все ж таки ты был слабоумным,
чего б я там не писал. Кто тут еще пищит? Гуинплен? Ваще не знаю,
кто таков. Откуда вылез? Я разве про такого писал? Да? Неужели?
Ладно, верю вам на слово, я сегодня добрый. Вы тут вопите, а может,
кто-то еще желает высказаться. Так, молодой человек, вам чего? Где
ваша голова? Как "отрубили"? Я отрубил? Однако... Ваше чувство юмора
поражает. Объяснитесь. Говэн? Ой, помню-помню, вас же
гильотинировали. Неприятная вышла история, спорить не буду. Ну, сами
понимаете, девяносто третий год, революция и все такое, пришлось
вами пожертвовать. Ну, что тут сделаешь, голову же обратно не
приставишь. Переписать роман? Вы что, с ума сошли? Девушка, что вы
кричите? С вами особый случай, придется переписать. Не возражайте,
вам мэтр нравится. Какой Феб? Не забивайте мне голову вашими
амурами! Будете любовницей Фролло! Почему да почему. Я так хочу!
Имею право, что хочу, то и пишу. Вот вы разойдетесь, и я тут же
напишу пару сцен. Только их цензура не пропустит, да и ладно. Не
возражать! Кто еще желает высказаться? И побыстрее, побыстрее, мне
работать надо. А, еще мэтр Фролло. Мэтр, вы, кажется, хотели что-то
сказать? Да перестаньте вы целоваться с Эсмеральдой, успеете еще.
Говорите и убирайтесь.
- Больно вы все тут добрые, - обращается Фролло к соратникам. - А
надо бы его с башни сбросить, да чтоб не слишком быстро сорвался,
пусть повисит на карнизе с моё!..
Вот так сказал! Выходит, зря его Гюго задабривал намеками на
переписывание романа. Неблагодарный все-таки народ священники!
И начал Гюго понимать, что дело совсем плохо…
- Да вы что? Вы что, в самом деле? Я... я ж не нарочно, честное
слово. Знаете, как мне вас жаль было. Вот ей-Богу, писал и плакал,
весь лист слезами закапал, пришлось переписывать. Ну, надо ж вас
было как-нибудь убить красиво. А я, я теперь исправлюсь,
правда-правда! Вот вам крест, сделаю вас счастливым. Эсмеральду вам
отдам. И убью небольно, вы и мучиться не будете. Только с башни не
кидайте, пожалуйста. Я... я высоты бою-ю-юсь. Ууу... - Виктор-Мари
Гюго некрасиво раскрыл рот и заревел, тихо, упорно, на одной ноте.
Да только слезам его уж давно никто не верит. Смотрят все и
хихикают. Безобразие.
Поплакал-поплакал Гюго да и начал понемногу успокаиваться. Все
равно, думает, ничего они со мной не сделают. Руки коротки. Не
тут-то было. Шум, гам. Гренгуар неизвестно откуда лезет. С козой на
поводке. Все как заржут. Ну, бесчувственные людишки, что с них
возьмешь?
- Ага! - ввязывается Гренгуар. - Забыл о моей Джали, да? А меня
из-за твоих дурацких прихотей извращенцем обзывают. Не мог подобрать
кого-нибудь поприличней?! И нечего смеяться, уважаемый учитель! Вам
хорошо, увели мою жену! И пусть! Пусть фиктивную, все равно она моя
жена! "Не прикасайтесь к ней, иначе я прокляну вас!" Знаем, слышали,
и не раз! Для себя берегли, священник называется! Где ваш обет
безбрачия, интересно?!
- Ну, жениться я на ней не собираюсь, - логично замечает Фролло.
- Все равно, это нечестно, ему все, а мне, тьфу, козу какую-то.
Господин Гюго! Если уж вы надумали переписывать наш роман, то
влюбите в меня, пожалуйста, Флер-де-Лис, а капитана оставьте с
носом. Обойдется, ему не в первый раз.
- Пьер, - мягко говорит Виктор-Мари. - Во-первых, я не собираюсь
переписывать весь роман, я лишь вставлю пару сцен, которые к тебе,
мой друг, не будут иметь никакого отношения. А во-вторых, я вообще
не понимаю, чего ты влез в нашу дискуссию. Тут собрались только те
герои, которых я прикончил. Ты разве умер? Или хочешь, чтоб и тебя
убили? Смотри, доиграешься, лопнет мое терпение.
Зря старается. Никто его угрозы всерьез не принимает.

Дальше!!!
Back..