- А обо мне забыл, да?!! - слышится чей-то нахальный голос.
Напевая "Тихо плещется вода, голубая лента/Вспоминайте иногда вашего
студента", появляется Жеан.
- Привет, братец! - весело говорит школяр.
- Привет, Жеан, - радостно реагирует Фролло. - Сто лет не виделись.
Опять деньги кончились?
- А ты, я вижу, решил сгубить свою репутацию, дорогой братец?
Хорошенькая девчонка, хвалю твой вкус. Где подцепил?
- Ты что, не узнаешь ее? Не чета твоей Изабо.
- Сдается мне, это та самая цыганская плясунья. Симиляр, так,
кажется, тебя зовут?
- Эсмеральда, очень приятно, - она протягивает ему руку.
- Жеан Фролло, рад познакомиться. Как вам мой старший брат?
- Очень хорош, - Эсмеральда улыбается и целует Фролло.
- Э-э-э-э!!! Это что такое!!! - Гюго потрясает кулаками над своей
гениальной головой. - Что за безобразие!!! Как не стыдно! Ничего
себе новости! А ну, быстро отойди от него! Ты же его ненавидишь!
- То иди к нему, то отойди! Сил никаких нет! Оставь нас в покое!
Повесить его, чтоб не выступал!
Ох, плохи его дела. Сейчас действительно повесят. Где-то пытается
что-то сказать Жан Вальжан, да только кто его слушать будет?
- А я! - вопит Жеан. - Я еще хочу высказаться! Он меня убил и
думает, что сумел от меня отделаться! Щас, как же! Не дождешься!!!
Размозжил мне голову о камни, авторишка несчастный!!! Ты меня хоть
спросил, хочу ли я этого?!! Ты вообще хоть кого-нибудь из
присутствующих спросил, хотим ли мы умирать?!! Нет, все
руководствуешься своим знанием человеческой сущности: "он должен
умереть, потому что жить не может, не хочет, не имеет будущего,
умирает от любви, от Рока и т.д." Развел бодягу и доволен! А я жить
хотел, я был молод! Я вовсе не желал смерти, как мой брат! А ты меня
убил, да еще так жестоко! У, гад!!
- Я тоже хочу кое-что сказать, - выступает Квазимодо. - Я же совсем
не хотел убивать Жеана. Он мне даже немного нравился. А ты, Виктор,
заставил меня изуродовать этого мальчика и убить. За что? Ради
защиты Эсмеральды? Но она была в безопасности, я даже хотел привести
к ней моего господина. Ведь он ее любил, любил отчаянно, и я не мог
видеть, как он страдает. И она начинала в него влюбляться, ведь
правда, Эсмеральда?
Интересные вещи начинают выясняться, а? Впрочем, всем, кроме Гюго,
ясно, что герои откровенно выдумывают. Ну, так Гюго ведь ничего не
ясно. А значит, все средства хороши.
- Да, правда, - цыганка бледна и спокойна. - Я влюбилась в
священника, но ты, Виктор, заставлял меня мучить его, заставлял
говорить о любви к этому глупому смазливому солдату. Ты вел меня к
гибели, ты не давал мне сопротивляться Року. Если б ты позволил нам
хоть немного почувствовать любовь и наслаждение, нам было бы легче
умирать. Но ты не дал нам этого, ты заставил нас страдать до конца.
- Я только после смерти узнал, что она меня любит, - тихо произносит
Фролло. - Мы сначала играли перед тобой комедию, но не хотим больше
сдерживаться. Она влюблялась в меня, еще чуть-чуть - и мы познали бы
счастье, но ты, в своих дурацких прихотях, разрушил его призрак, ты
заставил нас умереть в неведении. Ты не дал ей сказать мне о любви.
Ради чего? Ради мелодраматизма и непреклонности Рока? Нет, ты
слишком торопился завершить роман к сроку. И ради гонорара ты убил
нашу любовь.
- Так что напрасно ты приказываешь, что нам делать и как себя вести,
- добавляет Гренгуар. - Ты над нами уже невластен. Ты можешь
переписать роман, ты можешь сделать Квазимодо отрицательным героем,
ты можешь убрать меня вообще и оставить в живых Жеана, но главного
тебе уже не изменить. Они любят друг друга, и что бы ты ни
задумывал, ты опишешь только их любовь. Ты не сможешь противиться.
Мы ведем действие.
Ребята забавляются, да Гюго-то все равно принимает эти страсти за
чистую монету. Смешной такой дядька.
- Любите друг друга, занимайтесь любовью, целуйтесь, плачьте и
радуйтесь, - говорит он насмешливо. - Я не властен над вами, это
правда. Но никто не узнает о вашей любви, потому что о ней не
написано. И я никогда не напишу о ней, не вставлю сцены вашей любви,
не изменю роман. Никогда. Возможно, кто-то другой сделает это, но
это случится нескоро, а, вернее всего, никогда. Любите друг друга,
кричите о своей любви, вас никто не услышит. Не требуйте от меня
воскрешения и не пытайтесь меня убить. Кричите о своей любви,
цыганка и священник. Избитые и измученные, изгнанные и убитые,
кричите о своей любви, вы, цыганка и священник, кричите о своей
любви в своем лунном мире, вам будет легче, любите друг друга,
умирайте от этой любви. А я - со мной все кончено.
Все уже так натерпелись от его высокого стиля, что лишь затыкают
уши. Конец речи Гюго произносит в полной тишине. Думает уже, что
сейчас отпустят, надоел он им, ан нет.
Из ближайшего переулка доносится дипломатично-настойчивое
покашливание. Это подваливает Клопен с убиенными товарищами из Двора
Чудес. Он задумчиво пробует пальцем острие своей пики.
- Не хотелось вам мешать, - горько ерничает он. - Мы вообще никто...
так, массовка, нас можно косить не глядя, десятками. Однако... - За
его спиной растет ропот толпы - это все, кого Гюго походя истребил в
своих произведениях.
"Хотелось бы всех поименно назвать"... но их СЛИШКОМ много.
И под таким давлением Гюго начинает раскисать.
- Ну за что! - горько рыдает он. - За что меня все так не любят? Как
лучше ведь хотел, как драматичнее! Героев из вас, поганцев,
сделал... - Дальше идут одни неразборчивые всхлипы, сопровождаемые
ломанием рук.
Фролло (который и сам в угрызениях совести знает толк) наблюдает за
автором, понимающе покачивая головой. Эсмеральде, однако, это жалкое
зрелище скоро надоедает.
- Ну пойдем! - тянет она за руку своего священника. - Что с ним тут
зря время терять!
- Точно, братец! - поддерживает ее неунывающий Жеан. - Пошли,
посидим в "Яблоке Евы". Хоть теперь повеселишься! Эй ты, горбатый, -
хлопает он по кривому плечу неприкаянного Квазимодо, - Давай с нами,
я угощаю! Ну, то есть не я, конечно, а господин архидьякон, как
всегда. Да все равно...
И они покидают унылого писаку, окруженного толпой обвиняющих его
призраков. Гюго уже вопит (не замечая плагиата):
- И мальчики кровавые в глазах!!!
За компанией увязывается Гренгуар и ноет:
- А можно, и я с вами?
- Отстань ты, - досадливо машет рукой Фролло. Он не забыл претензий
Гренгуара насчет "жены". - Иди вон к козе своей...
- Да, Пьер, ты уж пригляди за Джали, покорми там, приласкай, - томно
щебечет Эсмеральда, повисшая на другой руке Фролло.
- Да что вы ко мне с этой козой! Я не извращенец!!! - взрывается
поэт.
- А кто это говорил? - рассеянно пожимает плечами Клод. Одновременно
он пытается поцеловать цыганку в шею, та игриво уворачивается. - Ты
ж человек творческий... архитектуру любишь... вот и иди себе,
изучай...
До Гюго каким-то чудом доносится слово "архитектура". С горящими
глазами он вскакивает и скандирует:
- Вот оно! Вот о чем был мой роман! Это поэма в честь Собора! И
плевать мне на ваши претензии, жалкие ничтожества!
- "...настанет время, исчезнет с лица земли и сам собор". - Цитирует
гулкий, похожий на удары колокола, глас. - Спасибо тебе за такую
"поэму", убийца окаянный!..