* * *
Крепко держась за руки, по ночным парижским улицам торопливо шли двое - мужчина и женщина. На нем была одежда духовного лица, на ней - темный плащ с капюшоном... Священник и беглая цыганка. Вероотступник и приговоренная к смерти ведьма. Теперь их судьбы были связаны навеки. Любовью, страстью, преступлением - кто ответит? Так или иначе, но с этого момента они могли рассчитывать только на себя. В случае разоблачения пощады не будет - и Клод Фролло, и Эсмеральда прекрасно это понимали... Но в те минуты цыганка не думала ни о чем, ей было все равно, куда идти. Главное, что эти ужасные каменные стены остались позади, леденящий кровь призрак виселицы растаял в ночи, а впереди - целая жизнь! Человек, сжимающий ее руку, больше не пугал ее. Наоборот, исходящие от него сила, уверенность и спокойствие давали ей веру в то, что все будет хорошо... Как пьянит этот вольный воздух, как дурманит вновь обретенная свобода!
Клод считал, что отныне он в ответе за судьбу цыганки... Что-то неуловимо изменилось в его отношении к ней. Нет, безумная, всепоглощающая страсть никуда не исчезла, но теперь к ней примешивались новые, ранее незнакомые ему переживания... Но сейчас священнику было не до того, чтобы анализировать свои чувства. Клод знал одно: если с ней что-то случится, то в этом будет виноват только он... И жизнь после этого потеряет всякий смысл. Он пошел на преступление, отрекся от своего Бога, сделал все, чтобы Эсмеральда принадлежала ему - и добился своего. Он не может, не должен потерять ее... Клоду было известно только одно место, где девушка могла чувствовать себя в относительной безопасности. Да, история знает немало примеров, как сильные мира сего не останавливались перед тем, чтобы нарушить священное право Убежища. Но ничего лучшего Фролло придумать не мог, и спустя полчаса беглецы скрылись под сводами Собора Парижской Богоматери...
* * *
...Эсмеральда осматривала келью, куда ее привел священник, с некоторым страхом. Маленькая, но аккуратная комнатка с аскетической обстановкой не внушала цыганке ужаса, но ей совершенно не хотелось менять одну тюрьму на другую. Опьянение свободой прошло. К Эсмеральде вернулась способность рассуждать трезво, а вместе с ней - былое недоверие к священнику. Словно угадав ее мысли, Фролло тихо произнес:
- Ты не пленница... Можешь уйти, если пожелаешь. Но там, за стенами собора, ты в смертельной опасности. Они считают тебя колдуньей, преступницей. Если тебя схватят, я уже ничем не смогу тебе помочь...
Цыганка не ответила. Тогда Клод достал связку ключей, снял с нее один - тяжелый, затейливой формы - и протянул его цыганке.
- Вот, возьми... Можешь запереть дверь изнутри. Я вижу, ты мне не веришь. Неудивительно... Я причинил тебе столько страданий. Богом клянусь, больше я никогда не заставлю тебя плакать... Я... я верну тебе свободу, которую отнял... - раскаяние, сострадание и отчаянная нежность внезапно нахлынули на него, и это было не менее мучительно, чем сжигающая душу страсть... Еще страшнее было ледяное молчание Эсмеральды. Лучше бы она проклинала его, насмехалась, говорила жестокие и обидные слова! Но это молчание сводило его с ума... Тем не менее, ключ она взяла.
- Прости меня, Эсмеральда... - почти прошептал священник. Даже в минуту искреннего раскаяния он страстно желал эту женщину... Но поступить так, как в темнице - никогда! Здесь она в полной зависимости от него, она беззащитна и одинока. Пользоваться этим Фролло не собирался... Несмотря на переполнявшие его чувства, священник усмехнулся про себя. Еще вчера он не остановился бы перед такой безделицей. Но теперь в нем просыпалось то, что, казалось, навсегда было утрачено в тот момент, когда он из окна своей кельи увидел чарующий танец маленькой цыганской плясуньи... И он нашел в себе силы уйти.
- Клод! - ее голос остановил его возле самой двери. Фролло недоуменно обернулся...
- Не оставляй меня одну... - попросила она. Ее черные глаза были полны слез, губы чуть заметно дрожали. Клоду не надо было повторять дважды. Через мгновение священник уже обнимал ее и, пьяный от счастья, торопливо и жадно целовал ее лицо, шею, плечи...
* * *
Так началась новая глава в их жизни.
Днем архидьякон служил мессу, выслушивал исповеди, отпускал грехи, а ночи его пролетали в вихре страстной, нежной, запретной любви... Днем Эсмеральда томилась от скуки, грустила о тех временах, когда приводила в восторг зевак своими зажигательными танцами, а ночами забывала обо всем на свете в объятиях Клода. Надо ли говорить, что обоим хотелось, чтобы ночь длилась целую вечность... Но мир устроен иначе. За ночью приходит день, а вместе с ним - невеселые раздумья и сомнения.
Эсмеральде, дочери больших дорог, не хватало друзей-цыган, вольного воздуха, шума городских улиц и той солнечной беззаботности, которая, казалось, навсегда оставила ее.
Священника терзало раскаяние. В отличие от многих служителей церкви, которые не считали для себя зазорным предаваться плотским утехам, Фролло привык относиться к священным обетам серьезно... Видит Бог, Клод пытался бороться с этой порочной страстью! Вправе ли он отпускать другим их грехи, если вся его жизнь - грех, и душа полна только этой жгучей, неизлечимой, сумасшедшей любовью?..
Прошлое. Каким цепким и беспощадным оно может быть. Это цепи, которые удерживают нас на Земле и не дают взлететь...
Клод знал, что когда-нибудь она об этом спросит. Поэтому ничуть не удивился, когда однажды вечером цыганка спросила его:
- Скажи мне, что сталось с Фебом?
Раньше Клод солгал бы, не моргнув глазом. Но теперь ему не хотелось, чтобы в их отношениях появилась ложь...
- Он жив, Эсмеральда. Его рана оказалась не такой уж опасной. - тихо и отстраненно произнес священник - словно не его рука нанесла тот роковой удар!
- Жив... - дрогнувшим голосом повторила Эсмеральда. В ее темных глазах блеснули слезы. Она хотела сказать что-то еще, но только вздохнула.
- Ты все еще любишь его? - спокойно спросил Фролло. Разговор причинял ему боль, но он решил ни в коем случае не показывать своих чувств.
- Я... я не знаю, Клод. Я бы хотела увидеть его. Сказать, что ни за что не причинила бы ему вред... - Эсмеральда запнулась на полуслове, внезапно осознав, что говорит с человеком, который хотел убить ее возлюбленного.
Можно молчать, но глаза все равно выдадут все тайны... В зеленых глазах Клода отражались ненависть, ревность и отчаяние. Он пытался быть благородным, но разве можно изменить собственную душу!
Эсмеральда в страхе смотрела на любовника, понимая, что на этот раз она зашла слишком далеко.
- Надеюсь, ты не думаешь, что я сейчас брошу все и побегу за ним. - холодно произнес Фролло. - Черт возьми, лучше бы ты вспомнила о своей козочке!
Эсмеральда отвернулась. Священник схватил ее за плечи и резко развернул к себе.
- Смотри на меня! Я сказал тебе правду о Фебе - один Бог знает, чего мне это стоило. Я люблю тебя, Эсмеральда, люблю, как ни один мужчина на Земле никогда не любил женщину... И будь я проклят, если не заставлю тебя забыть его! - с этими словами он стиснул ее в объятиях так, словно желал доказать всему миру, что она принадлежит ему одному... А затем их губы встретились, и грустные мысли о капитане сразу оставили цыганку. Священник легко подхватил Эсмеральду на руки и отнес на постель...
Поглощенные друг другом, любовники не заметили, что дверь в келью, против обыкновения, осталась незапертой...
* * *